Татьяна Толстая: «Мы жили в квартире Кирова под номером 13 в тринадцатом доме» 

Известная писательница родилась и выросла в знаменитом первом доме Ленсовета на набережной Карповки, 13. Внучке Алексея Толстого повезло по счастливой случайности поселиться в квартире, которую строили для революционера Сергея Кирова. О том, как выглядел в далекие 50-е годы Аптекарский остров и как жилось в таком знаменитом доме, писательница вспоминала на творческой встрече. «Карповка» собрала самые интересные моменты.

Дом Ленсовета построили в начале 30-х годов для партийной элиты Петербурга в стиле конструктивизм. В нем было 76 квартир от двух до шести комнат. В то время как большинство петербуржцев жили в бараках, квартиры оборудовали ванными комнатами и встроенной мебелью. Некоторые были двухэтажными с дубовыми лестницами.

Про квартиру Кирова

Папа и мама жили в квартире номер 19, где родились мои братья, сестры и я. Когда детей стало четверо, папа отправился просить переселить нас в жилплощадь побольше, а точнее в пустовавшую соседнюю квартиру 13. Начальник, к которому пришел мой отец, встретил его в страшной панике. Оказалось, на то же место претендовали два очень важных начальника. Отказать одному в пользу другого – означало для чиновника потерять место и даже голову. И мой папа со своей просьбой оказался очень кстати. Ему тут же отдали ключи и посоветовали срочно переносить в квартиру чемоданы – в то время таким образом ее можно было застолбить. Так мы оказались в квартире 13 дома номер 13. Позже выяснилось, что ее готовили для Сергея Кирова, однако до вселения он не дожил.

Про Аптекарский остров

В моем детстве Аптекарский остров был глубоким загородом. Наш дом окружала полулесная глухомань, из которой однажды вышел лось. У нас даже был любительский фильм – когда мы увидели зверя из окна, папа побежал снимать его на камеру. Вокруг дома ходил трамвай, который страшно гремел на повороте. Мост через Карповку был деревянным, и мы с сестрой мечтали, чтобы его передвинули поближе к нам и было удобнее ходить в садик. Бог услышал наши молитвы, но мост не донес – сдвинули его всего на одну улицу. Набережной же не было вовсе. Вместо нее лежали плиты из бетона или известняка.

В окрестностях располагалась старая заброшенная усадьба, через которую я ходила в 67-ю школу. Там был странный сад с лавками в одну доску. От поместья остались только ворота, а точнее столбы, которые когда-то их держали. И тропинка от них шла буквой Г. Как я потом выяснила в книге Молоховец, такую форму дорожка имела, чтобы не дуло сторожу, сидящему тут же в будке. И не было уже ни самого сторожа, ни будки, ни усадьбы, которую он охранял, а тропка осталась.

Про школу

Оттепель пришла в нашу школу резко, почти в один день. Изначально отношение к детям было почти военное. На переменах мы могли ходить парами по «рекреации» по прямоугольной траектории, никаких хаотичных передвижений. Однажды меня вывели в центр зала и поставили в позорный строй перед всеми за то, что у меня был красный бант, а не черный или коричневый. Была бы я постарше, заявила бы: «Вам что, не нравится революционный красный бант?!»

У нас была такая неприятная учительница, которая всегда носила прилизанные на пробор волосы и две тоненьких косы, уложенных кольцом. И вдруг она пришла в школу со здоровенной бабеттой на голове (прическа с большим начесом — прим. ред.) Тогда мы поняли, что скоро все изменится.

Про хрущевское время

Кукуруза была тогда везде. В виде початков продавали елочные игрушки, про нее снимали мультфильмы и писали детские книги. Мне до сих пор кажется, что тогда она была вкуснее. Я очень любила есть ее прямо из банки. Детское воспоминание – как у живописных ворот нашего дома раздавали муку. Все улицы были белые от нее, как будто их замело снегом.

Про современное состояние дома Ленсовета

Дом начал лопаться еще во время войны, и уже тогда его красивости выглядели очень потрепанными. Сейчас там все еще хуже. Квартиру нашу мы продали, и бедные люди, которые решились ее купить, бесконечно делают в ней ремонт. Смотреть на него без слез нельзя.