«Карповка» продолжает рассказывать о коммуналках Петербурга. Сегодня мы побывали в квартире в доме на Садовой улице, 42, построенном в 1818–1820 годах архитектором Викентием Беретти.
Во время Первой мировой войны в здании была Спасская лечебница. Затем здесь располагался кинотеатр «Театр чудес», переименованный затем в «Смену». Об истории дома и духе коммунальной квартиры мы поговорили с журналистом и телеоператором Романом и студенткой пятого курса университета технологии и дизайна Маргаритой.
«Дом был построен как доходный в XIX веке. Во время Первой мировой здесь вроде как была больница, поэтому сохранились такие галереи. Расположение комнат у нас искусственное, потому что раньше на их месте, как я понимаю, были палаты. Мы думаем, что он перестраивался самими жителями уже в советское время, после появления здесь кинотеатра. Фотографий дома того времени нам найти не удалось, текста в интернете тоже буквально два абзаца. Наша лестница, кстати, считалась тогда черной, а где была парадная, непонятно. С другой стороны дома есть черный ход, но и он не мог быть в свое время парадным, там слишком крутая лестница, выходящая в глухой двор. С Садовой улицы нет входа. Нумерация квартир тоже интересная: в нашем подъезде есть 35-я квартира, и во втором подъезде есть такая же. Причем тот же дом, но со входом за углом, числится по другому адресу. Но мы рады, что нам довелось поселиться в таком доме!
Мы оказались в этой квартире совсем случайно. Приехали в Петербург в конце лета, и вариантов почти не было. Либо без ванны, либо здесь. Мы, конечно, сразу решили, что было бы неплохо тут поселиться, здесь светлая комната, тепло, вид из окна, метро рядом. Мы проектировали наши двенадцать метров, чтобы в минимуме пространства было максимум места. „Икеа“ нам в помощь! Целый месяц мы выветривали запах старых хозяев благовониями и баночками с кофе.
В нашей коммуналке одни соседи жили в комнате, которая была раньше кладовкой, и единственное окно из нее выходит в коридор, то есть у людей не было ни света, ни воздуха. Хозяева потом решили эту комнату закрыть, стало проще: минус два человека в коммуналке — это ощутимо. Всего нас сейчас одиннадцать человек в шести комнатах.
У нас здесь раньше был большой культурный сквот, сейчас, правда, из двух комнат наши коммунальные друзья выехали. Мы вместе делали генеральные уборки, следили за порядком и за состоянием всего, что нам досталось от хозяев, ходили друг к другу в гости, вместе на мероприятия, летом с палатками на Ладогу, играли в настольные игры, пили чай. И никто никому не мешал, так как все сидели в одной комнате. Коммуналка нас сдружила. Асоциальных элементов у нас тут не было. Вернее, были, но мы их героически выжили, потому что это такие маргиналы, которые любили выпить. Обратились к хозяевам: „Либо мы, либо они“. Ну и все. Вселили мы своих же, через знакомых.
У нас тут вообще все целостно, здесь базируется омская диаспора, хотя мы сами из Старого Оскола, из Белгородской области. А вообще было забавно, тут в самом начале жили люди с фамилией Сахаров и Брежнева. Сейчас вот китаец живет, студент, зовут У. Конечно, существовали трудности перевода и странности, но мы со всем справились, он отличный парень. Например, как-то раз я выходил вечером в магазин, смотрю: он ходит вокруг дома. Оказалось, прогуливается в центре Петербурга — по кругу. Ну, я предложил ему прогуляться со мной хотя бы до магазина!
Холера этой коммуналки в том, что если что-то ломается, то ломается все. Полгода назад сгнил бойлер, мы пытались спасти соседей снизу, чтобы не затопило, и нам удалось — у них перегорела только лампочка. После этого сразу сломалась стиральная машина. На новый бойлер кое-как хозяева согласились, на стиральную машину собирали сами всей квартирой. Но здесь палка о двух концах: хорошо, что нас много, плохо, что нас много. Скинулись понемногу — получилась стиралка. Но в то же время душ и туалет — на одиннадцать человек.
По хозяйственной части здесь получается, что каждый сосед воспитывает соседа. Соседи все очень сговорчивые, но были и общие сборы, и выяснения, если кто-то что-то плохо убрал или сломал. Никто, конечно, друг на друга не орет, но и без обид не обходится. Когда кто-то уезжает, все сразу думают: „Блин, сейчас кто-то въедет, и все заново...“
Я жил пять лет один в трехкомнатной квартире и представить не мог, что когда-то окажусь в коммуналке. Я знал, что они есть, но как там живется? Когда мы приезжали к друзьям в коммуналки, то было очень странное ощущение, но мы знали, что скоро все это закончится.
Самый главный минус коммуналки — количество людей. Людям не надо жить в помещениях, где больше десяти человек. Нам повезло с огромной кухней, а если бы она была маленькая? Все, конфликт хозяек. Не менее важный минус — это завязнуть здесь. Если ты встал на ноги и нормально зарабатываешь, то возьми газету, найди объявление и сними квартиру. Да, дальше от метро, но это будет шаг в будущее, за которым последуют другие шаги. Вот нам здесь уже тесно. Сейчас мы ищем варианты в хороших зеленых районах.
Даже если в этом помещении когда-то будет отдельная квартира, то дух коммуналки не исчезнет. Здесь постоянно будет происходить мелкий бардак. Коммуналка — это организм, поглощающий реальность, и он неискореним. Потому что вот только починил, только помыл — поломали, вымазали. Как оказалось, коммуналка — это воспитательный элемент взрослой жизни.
В этом городе коммуналки неискоренимы, потому что любой прибывший сюда молодой человек для поиска себя, для продолжения карьеры, как в моем случае, ищет жилье, а где взять денег на квартиру? А если ты приехал один, то есть хотя бы с кем поговорить. В коммуналке притираешься и понимаешь, кто ты».
