Музейные недострои 

Как рассказали нашему изданию петербургские музейщики, по большей части городу, конечно, удается реализовывать свои планы по развитию экспозиционного пространства, если только речь не заходит о музеях-квартирах.

Иосиф Бродский

Здесь в первую очередь вспоминается злосчастная и в то же время абсурдная, тянущаяся по сей день попытка открыть в городе полноценный музей-квартиру Бродского. Создать его в память о культурно-историческом периоде второй половины XX века, ключевой фигурой которого был Иосиф Александрович, пытаются еще с 2006 года. В доме Мурузи, где сохранилась память не только о жившем здесь нобелевском лауреате, но и о проводимых регулярно встречах крупных литераторов прошлого столетия, после смерти Льва Гумилева была организована коммуналка. Именно эта перипетия и легла в основу будущей тяжбы с созданием в доме № 24 на Литейном проспекте мемориального музея Иосифа Бродского.

Дело в том, что на полученные из США, где литератор прожил свои последние годы, средства удалось выкупить лишь полторы комнаты под экспозицию. Но для полномасштабного музея этого, несомненно, мало. На большее пока рассчитывать не приходится — собственница последней комнаты требует 12 млн рублей за свой переезд. Таких денег у города, похоже, нет. Да даже если бы и были, как неоднократно заявлял культурный вице-губернатор Василий Кичеджи, горожане бы не одобрили столь широкий жест Смольного в сторону культурного наследия, в то время как многие петербуржцы остаются без жилья.

Столь откровенная алчность соседки Бродского обусловлена тем, что он якобы оклеветал в своих «Полутора комнатах» ее мать — хирурга районной поликлиники.

Да, действительно, Иосиф Александрович назвал эту «лишенную талии женщину» доносчицей, однако тут же не преминул подчеркнуть, что и она была неплохим человеком, могла дать врачебный совет, подменить в очереди или приглядывать за соседским кипящим супом. Но это не отменяет негативного отношения дочери героини «Полутора комнат» к нобелевскому лауреату.

Конечно, активисты рассматривают вариант разделения квартиры. Однако выходом из ситуации это решение назвать нельзя. Ведь тогда площадь экспозиционного пространства существенно сократится и планы по созданию полноценного музея и воссозданию культурно-литературного салона пойдут прахом. В то же время здесь, в отличие от многих других дошедших до нас пристанищ литераторов, сохранились мебель, книги и даже обои той эпохи. А перепланировка нарушила бы гений места.

Потому ни сейчас, ни к следующему году, когда будет праздноваться 75-летний юбилей Иосифа Бродского, о создании в доме Мурузи долгожданного и полноценного музея говорить не приходится.

Петр Чайковский

Впрочем, поклонникам творчества Иосифа Александровича в данной ситуации в некотором смысле хотя бы повезло. Ведь куда хуже обстоит вопрос с созданием музея-квартиры, например, в доме № 13 на Малой Морской улице. «Петр Ильич Чайковский скончался в этом доме 25 октября 1893 года», — гласит висящая на фасаде мемориальная доска со старорежимной фотографией. К сожалению, кроме изображения от духа легендарного композитора здесь больше ничего и не осталось.

Петр Ильич прожил в доходном доме Гиллерме всего две недели с 10 по 25 октября. На сегодняшний день в ставшей его последним пристанищем большой квартире с балконом на пятом этаже уже ничего не напоминает о скончавшемся от холеры музыкальном гении. Но это не помешало страстному поклоннику творчества Чайковского, дирижеру Юрию Темирканову, сделать экс-мэру Петербурга Анатолию Собчаку довольно интересное предложение.

Темирканов был готов выкупить квартиру на Малой Морской улице и подарить ее городу для организации музея. Однако ныне покойный градоначальник отказался от такого подарка, мотивировав свое решение тем, что жильцы дома против соседства с музеем. Те же самые слова дирижер услышал спустя несколько лет и от Валентины Матвиенко.

Удивительно, но в городе, который питал творчество Петра Ильича, нет даже памятника или улицы в честь композитора Чайковского. Одноименная улица носит имя революционера.

 Михаил Лермонтов

Таким же образом сейчас стирается память города и о Михаиле Юрьевиче Лермонтове — разрушается последнее пристанище поэта в Петербурге. В доме № 61 на Садовой улице он написал свои знаменитые «Бородино», «Смерть поэта», «Княгиню Лиговскую», завершил работу над «Маскарадом» и «Демоном». Здание сейчас находится в аварийном состоянии, расселено, законсервировано и выставлено на торги. Но город даже не ведет речи о том, чтобы взять на контроль вопрос о сохранении последней сохранившейся в Петербурге квартиры Лермонтова и о приспособлении ее под музей.

Конечно, здесь, как и в последнем пристанище Чайковского, уже не осталось ничего, что бы напоминало о знаменитых квартирантах. Вещи Михаила Юрьевича давно экспонируются в Пушкинском доме, который не намерен ими делиться и предлагает борющейся уже десять лет за сохранение дома поэта петербурженке Зое Бобковой, в случае победы в битве за музей Лермонтова, наполнить стены, помнящие, как рождались знаменитые стихи, предметами лермонтовской эпохи.

Смольный бездействует и здесь. С дома сняли даже мемориальную табличку, возвещавшую о том, что тут некогда жил великий русский поэт.

Мария Ожигина, помощник председателя комитета по культуре:

Для создания любого мемориального музея кроме стен — а здание на Садовой улице со времен Лермонтова, к сожалению, серьезно перестраивалось — необходима коллекция подлинных экспонатов. Такой коллекцией обладает Пушкинский дом, но передавать или перемещать ее никуда не собирается. С музеем-квартирой Бродского ситуация другая — есть и стены, и мемориальные предметы. Но также есть вопрос с хозяйкой последней невыкупленной комнаты, который город решает не первый год. Мы столкнулись с человеческой алчностью, когда жажда денег ставится выше памяти поэта.

Николай Буров, директор государственного музея-памятника «Исаакиевский собор»:

Город просто «нашпигован» доброй памятью. Но, к сожалению, не всегда успевают и могут повесить даже мемориальную доску или памятник. В результате у нас до сих пор нет памятника Чайковскому.

Вообще, действительно, есть ряд проблем, связанных с созданием музеев-квартир. Ведь их как-то надо вычленить из общего жилого фонда. Здесь инициатива сталкивается не только с сопротивлением соседей, которые не хотят, чтобы рядом с ними был музей, но и с возражениями тех же пожарных. К тому же в этом вопросе есть очень много, так сказать, эгоизма и особенного взгляда на каждую личность, в честь которой хотят создать музей-квартиру.

Михаил Пиотровский, президент Союза музеев России, директор Эрмитажа:

Музеи-квартиры — это, наверное, самые лучшие музеи. Потому что они одновременно являются музеями как быта, так и истории. Даже музей-квартира Ленина может меняться по отношению к Ленину, но оставаться при этом музеем быта, истории, культуры, вырванной из уличной среды. Музеи-квартиры — они самые приятные, самые уютные, самые интересные для посещения. О них надо максимально заботиться. Но при разговоре о таких музеях мы встречаемся с проблемами частной собственности, с алчностью... Эти вопросы нужно как-то решать с собственниками: не просто говорить о том, хорошо это или плохо, но и что-то делать.