Зеркало, в котором никогда не отразится враг 

О победе, в которую верили в осажденном Ленинграде, напоминают некоторые дома, построенные или восстановленные вскоре после Великой Отечественной войны.

Один из них — дом на углу улиц Пестеля и Моховой.

Когда-то он был намного больше. Не по высоте — по ширине. Построенный на рубеже XIX–XX веков Михаилом Евментьевым для своего отца, купца 1-й гильдии Александра Евментьева, он занимал участок до 21-го дома на Моховой улице и до 8-го на улице Пестеля (тогда — Пантелеймоновской).

Ныне только одна его часть сохранила облик, созданный в 1900 году. Другая, угловая часть, перестроена Анной Лейман после Великой Отечественной войны, в начале 1950-х годов. И хотя были сохранены прежние объемы здания, декор выдает время возведения этой части дома. Почему так произошло? Объяснение довольно простое. Этот дом был разрушен буквально в первый день после блокады Ленинграда. Бомба прошила его сверху донизу. Значительная часть стены, выходящая на улицу Пестеля, рухнула, а угловой эркер невероятным образом устоял и возвышался над грудой обломков, словно превратившись в неприступную для врага башню. Уцелевшее стенное зеркало на верхнем этаже качалось, как будто хотело отразить в себе все происходящее.

Но судьба словно компенсировала тяжелую рану тем, что увековечила этот, в общем-то, рядовой жилой дом рубежа веков в искусстве. Именно эту его трагическую страницу.

Художник Вячеслав Пакулин, создавший в осажденном городе потрясающую серию гуашей с видами Ленинграда, запечатлел страшную картину разрушения. Он жил рядом, в доме № 15 на Литейном проспекте, доме, который уцелел в войну, но не смог уцелеть в мирное время. В 1977 году он был поставлен на капитальный ремонт, но после разборки деревянных перекрытий выяснилось, что старая кирпичная кладка не выдержит новых железобетонных перекрытий. Дом разобрали. Впрочем, речь не о нем.

В 1942-м поэт Вадим Шефнер написал о доме № 10 на улице Пестеля в стихотворении «Зеркало»:

Как бы ударом страшного тарана

Здесь половина дома снесена,

И в облаках морозного тумана

Обугленная высится стена.

Еще обои порванные помнят

О прежней жизни, мирной и простой.

Но двери всех обрушившихся комнат,

Раскрытые, висят над пустотой.

И пусть я все забуду остальное —

Мне не забыть, как, на ветру дрожа,

Висит над бездной зеркало стенное

На высоте шестого этажа.

Свидетель довоенного уюта,

Над сыростью изъеденной стене

Тепло дыханья и улыбку чью-то

Оно хранит в стеклянной глубине.

...Теперь в него и день, и ночь глядится

Лицо ожесточенное войны.

В нем орудийных выстрелов зарницы

И зарева тревожные видны.

Его теперь ночная душит сырость,

Слепят пожары дымом и огнем.

Но все пройдет. И что бы ни случилось —

Враг никогда не отразится в нем!

Упомянут этот дом и в автобиографической повести Даниила Аля «Приказа умирать не было».

Сейчас можно вздохнуть об утраченном довоенном облике здания. При восстановлении дома эркер делать не стали. Наоборот, угол скосили, как и в первом восстановленном после войны здании — на углу Кирпичного переулка и улицы Гоголя (ныне Малой Морской). Однако следует вспомнить, что в послевоенном Ленинграде было не до воссоздания точного облика рядовой дореволюционной застройки, тем паче такие дома не считались исторически ценными. И вот тут стоит обратить внимание на то, как тактично новая часть была вписана в сложившийся облик. И еще — на угловое окошечко последнего этажа. Овальное, оно напоминает старинное стенное зеркало, которое висело над руинами дома в блокаду, отражая ежедневный подвиг ленинградцев.