Нужно ли это памятнику: что реставраторы говорят о своей работе и ответственности 

В Петербурге к реставраторам особое отношение: все-таки в городе около восьми тысяч памятников архитектуры и еще больше различных ценных скульптур. На слуху у многих скандалы со «степной бабой» и ее сыном, случай с Мефистофелем и «дело реставраторов». «Карповка» пообщалась с реставратором из мастерской «Наследие» и узнала, почему к этой профессии предъявляют высокие требования, почему сложно угодить всем при реставрации и какие главные враги у памятников в Петербурге.

О профессии

Заместитель гендиректора по реставрации объектов культурного наследия реставрационной мастерской «Наследие» Христина Шумилова попала в профессию девять лет назад, хотя изначально не планировала связывать свою жизнь со скульптурами, просто росла среди искусства: ее отец — художник, сама она закончила художественную школу.

— Я поступила на исторический факультет СПбГУ, на кафедру Русского искусства. На втором курсе решила найти подработку, хотела облегчить жизнь родителям, но искала что-то близкое к профессии. Нашла вакансию секретаря в реставрационной фирме, но так расписала в резюме об интересе к реставрации, что меня позвали в мастерские помощником реставратора. Моей первой работой была терракотовая скульптура «Ника» на здании Росбанка на Грибоедова, 13. Что удивительно, спустя девять лет этот памятник ко мне вернулся, только я уже выступаю руководителем работ. Сначала поручали простые подготовительные работы, а потом я познакомилась с Вячеславом Семеновичем Мозговым [участвовал в восстановлении фасада Адмиралтейства, здания Биржи, Ростральных колонн, Летнего сада и других], начала осваивать сложные работы, он давал возможность проявиться, но все строго контролировал. Потом я получила более специализированное образование, прошла несколько стажировок.

— Легко ли молодым специалистам сегодня попасть в реставрационную мастерскую?

— В нашу фирму, например, сейчас сложнее попасть, чем раньше, более жесткие требования стали к аттестации специалистов в сфере реставрации. Мы сами строго относимся к подбору персонала, желающих много, так что выбираем лучших. В нашей профессии большую роль играют опыт и стаж, поэтому надо быть при мастерских уже во время учебы, заниматься практической работой, уметь делать документацию для отчетов и подробное описание дефектов. Мы часто отправляем сотрудников на повышение квалификации, потому что технологии не стоят на месте, приходится придумывать что-то новое. Хочется заниматься качественной реставрацией и вытеснять тех людей, которые пытаются сделать из нее прибыль, не вкладывая душу.

— Кризис как-то отразился на вашей работе, пользуется сейчас спросом реставрация?

— Нельзя сказать, что реставрация является сегодня первостепенной вещью, у каждого музея есть план, некоторые памятники и скульптуры восстанавливают к какой-то дате, например, ко дню рождения писателей, ученых, ко Дню города. Кризис сказывается, но нам повезло, что работа все же есть, у некоторых коллег все гораздо хуже, просятся к нам. Все же не могу сказать, что сейчас самое черное время для реставрации, все потихоньку развивается.

О реставрации во вред

— Не так давно горожане заметили «шедевры» советских реставраторов, окрещенные «степной бабой» и «сыном степной бабы». Вам часто приходится исправлять ошибки мастеров?

— Буквально несколько дней назад мы восстановили маскарон Меркурия на фасаде «Торгового дома Кузнецова» в центре Москвы. Осенью 2015 года инспекторы обнаружили, что после косметического ремонта фасада подрядчики исказили один из декоративных рельефов. Он был когда-то утрачен, вместо лица Меркурия зияла дыра, а фасадчики, по доброте душевной, решили его «восстановить», хоть это и не входило в их обязанности. Они заделали дырку бутылками, залили монтажную пену и соорудили лицо. Через какое-то время этот «шедевр» заметили жители города и власти, наша фирма бесплатно вызвались восстановить маску. Бывает, что реставрация не идет на пользу памятнику. Сейчас мы работаем над скульптурами Горного университета, в свое время их окрашивали красками под бронзу и замазывали цементом, чтобы защитить от разрушений. Но в итоге пудожский камень, из которого сделаны скульптуры, впитывал влагу, а выпускать ее из-за цемента не мог, началось постепенное разрушение.

— На дворе XXI век, и любая информация доступна каждому. Почему такие истории до сих пор происходят с фасадами зданий?
— Среди тех, кто реставрирует фасады, должны быть квалифицированные специалисты, настоящие реставраторы, которые смогут выполнить не только малярные и штукатурные работы, выявлять проблемы фундаментов и трещины, но и восстанавливать декоративное убранство зданий. Основная беда в том, что исполнители иногда переоценивают свои силы, берутся за сложные скульптуры, но допускают к работе не подготовленных специалистов. К сожалению, контролирующие органы не всегда могут все отследить, это же не просто отдельный памятник, где сложно что-то утаить, это большой дом, где невозможно проверить каждый сантиметр.

— Какие еще могут быть проблемы в этой области или «хитрости» недобросовестных компаний?
— Существует проблема неадекватного занижения цены на конкурсах и аукционах недобросовестными подрядчиками. Всем известно, что работа специалиста не может стоить слишком дешево, особенно это касается реставрации. Подписав контракт с сильно заниженной ценой, заказчик должен понимать, что работы не выполнят качественно, так как к реставрации привлекут людей, которые не имеют понятия о ней в принципе, и будут использовать более дешевые материалы. Отсюда получается негативный результат. Некоторые компании распускают слухи про конкурентов: недавно в СМИ появилась информация, что мы собираемся в два раза уменьшить статуи для базилики Святой Екатерины на Невском проспекте, чтобы сэкономить. Специалисты понимают, что это глупость, ведь для этого смету, наоборот, придется увеличить раза в четыре, но общественность и журналисты поверили в эту информацию.

О врагах

— Какие основные «враги» у памятников, от чего чаще происходит разрушение?

— Самые страшные разрушения памятникам приносит человек, самые трудные объекты, с которыми нам приходилось работать, пришлось восстанавливать после ВОВ или вандалов. Когда мы реставрировали «Шахматную гору» в Петергофе, то нам хранители рассказывали, что к приезду Николая I рабочие до такой степени почистили скульптуры, что во многих местах изменили пластику. Враг номер два — это петербургский климат, очень тяжело сохранить скульптуру в наших условиях. Более долговечные материалы — бронза или гранит, они дольше живут. Известняк и мрамор через семьдесят-сто лет начинают разрушаться, покрываться трещинами, терять пластику.

— Можно ли восстановить скульптуру, когда она разбилась на мелкие куски?

— Восстановить памятник можно практически из любого состояния, например, в 2012 году к нам попала гипсовая скульптура, которая упала с большой высоты, разбившись на мелкие куски. Хорошо, что вовремя подоспел специалист и запретил собирать детали, иначе восстановить его было бы почти невозможно, разве что сделать с большим количеством «новодела». Мы приехали, все отфотографировали, промаркировали, разложили по отдельным коробкам руки, голову. Дальше уже собирали, как пазл. Сложно также браться за объекты, которые в разбитом виде пролежали долгое время. Взять, например, горельеф Мефистофеля. Неизвестно, в каких условиях он сейчас хранится: может, там сырость, из-за чего он может превратиться в труху. А если пойдет биопоражение, или коробки будут постоянно передвигать, могут быть повреждены края или поверхности — потом уже кусочки не соединятся правильно.

О подходах к реставрации

— Можно ли говорить о едином подходе к реставрации?

— При реставрации, как при медицине, главный принцип «не навреди»: можно воссоздавать, устранять дефекты, но обязательно должна быть обратимость, когда после тебя мастер сможет сделать шаг назад, а памятник останется таким, каким был до прихода специалиста. Наиболее правильная, на мой взгляд, европейская концепция, когда утраты, которые не влияют на сохранность памятника, не восполняются. Многие считают, что памятники нужно убирать в музей, где им не грозит разрушение, а на улицу выставлять копии. Человек просто приходит в музей и видит памятник таким, каков он есть, что сохранилось спустя столько-то лет, а что нет.

— У нас принимают такой подход?
— Сколько людей, столько и мнений. Например, недавно был совет по одному памятнику, там кентавр остался без копыта. Долго обсуждали: воссоздавать его или нет. Одни предлагали просто вставить штырь, другие — сделать копыто, которое будет отличаться от памятника по цвету или фактуре. Но есть риск, что многие воспримут это как некачественную реставрацию, подумают, что специалист не смог сымитировать материал. Поэтому наша задача — воспитывать публику, показывать, что реставрация бывает разная и лучше та, которая учитывает интересы самого памятника. Нужно это ему для сохранения, или ты хочешь, чтобы на фотографии красиво выглядело.