В двух шагах от набережной Обводного канала, на Боровой улице, уже больше 120 лет стоит роскошная кирпичная церковь — православная церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Сегодня, правда, сложно поверить, что храм этот действует: ни куполов, ни крестов на нем нет, кирпич с фасада — и тот пообвалился. Ни единого следа обычного блеска православного святилища снаружи не наблюдается. Состояние строения так и определяется — «руины». Увидев Покровскую церковь впервые, вы вряд ли поверите, что она функционирует. Тем не менее так оно и есть. И если однажды вечером, проходя мимо этих «руин» в близлежащий «Ашан», вы услышите колокольный перезвон — не волнуйтесь, вам не мерещится.
Сто лет трудовой истории храма
Внутреннее убранство Покровской церкви отличается от внешнего вида ее фасада, как живое от мертвого. Войдя в храм впервые, элементарно не можешь поверить своим глазам. На самом деле ничего необычного там нет — просто внутри это тщательно оштукатуренный, с любовью отремонтированный храм со всеми атрибутами, необходимыми для богослужений. Еще три года назад все здесь было совсем по-другому. Когда в 2012 году храм вернули Русской православной церкви, из стен через все помещение веером торчали огромные корабельные балки, превращавшие верхний храм в подобие цирка. Об этом «Карповке» рассказал настоятель храма протоирей Александр Ежов. Но все по порядку.
Несмотря на внешнюю запущенность, на самом деле церковь на Боровой, 52, не пустовала ни единого дня с момента своего возведения. Построена она была в 1893 году по проекту известного петербургского архитектора Николая Никонова. А в 1936 году церковь закрыли, но не заколотили намертво гвоздями, а передали Управлению по делам искусств. По словам Александра Ежова, обширному помещению всегда находилась работа — правда, частенько довольно тяжелая и разрушительная. В 1970—1980-х годах здание использовалось для размещения промышленных цехов Министерства культуры. А вплоть до 1990-х годов здесь располагались багетные мастерские Союза художников.
В 1989 году, когда власть занялась возвращением реквизированных церковных помещений религиозным организациям, судьба церкви на Боровой совершила неожиданный кульбит. «Непонятно чьим решением храм был отдан баптистам», — рассказывает отец Александр. Почти два десятилетия баптисты использовали здание для своих целей. «Может быть, даже и молитвенных, если допустить, что это все-таки религиозная организация, — рассуждает господин Ежов. — Слава богу, что здесь не танцплощадка была и не туалеты устроили, а хоть как-то, но все же славили Бога». И все-таки «побочный эффект» от пребывания протестантов в здании оказался весьма ощутим.
Протестантское наследство
Три года назад жизнь Покровской церкви опять кардинально переменилась. Городские власти решили предоставить баптистам другое помещение — здание бывшего Дома культуры 10-летия Октября, находящееся неподалеку. А здание на Боровой, 52, после 76-летнего «отлучения», снова вернулось в сень РПЦ. Правда, в совершенно переменившемся виде. То, что обнаружили здесь служители церкви в 2012 году, сильно осложнило возобновление православной жизни. «У баптистов свое понимание того, как следует использовать здание», — разводит руками Александр Ежов. И поясняет: «Вся территория верхнего храма была перегорожена. Стены были пробиты огромными корабельными двутавровыми швеллерами, которые по периметру устраивали целый амфитеатр — как в цирке, с конусными рядами. Еще здесь был второй этаж, были лестницы, словно в зрительном зале. А на амвоне, где совершается литургия, главное таинство, у них была сцена». Нашлись и другие моменты, поспособствовавшие разрушению здания во время пребывания здесь представителей баптистской конфессии. «На горнем месте, которое на сегодняшний день в православных храмах является святая святых, они устроили бассейн-крестильню. В нем крестили людей. Естественно, вода на втором этаже в храме тоже причинила определенный вред помещению. Сырость, протекание… Не на благо церкви и самому зданию все это пошло», — рассказывает отец Александр.
И вот, три года назад, «трудами игумена Игнатия Бузина, который ныне стал владыкой епископом Армавирским и Лабинским, удалось договориться и с властями, и с баптистами, чтобы нам вернули этот храм». Что было дальше? А дальше было непаханое поле работы. Александр Ежов: «Очень много пришлось потрудиться. То, что вы видите здесь сейчас, и то, что было три года назад, — это, конечно, небо и земля. В течение года мы разбирали все эти перекрытия, вывозили отсюда металл. Огромные железные двутавровые швеллеры были вбиты, вмонтированы в стены. На них были устроены сиденья, все пространство храма по периметру было перегорожено. Это все пришлось разбирать, вывозить, приводить в нормальное состояние стены, чтобы они по крайней мере были чистенькими и беленькими. И внизу тоже много пришлось переделывать, потому что нижний храм у нас тоже действует. А у баптистов там были подсобные помещения. Кроме того, они сделали сбоку пристройку из белого силикатного кирпича. Неизвестно, правда, кто им разрешил… И смотрится она теперь непонятным бельмом на глазу — никак не вяжется ни с архитектурой храма, ни с общим видом».
Все, что ни делается, делается силами добровольцев
Весь 2012 год в здании храма кипела работа. По словам Александра Ежова, ремонтировали, реанимировали и приводили в «божеский вид» здание церкви исключительно трудами добровольцев и на средства жертвователей. «Все, что вы здесь видите, было сделано силами прихожан и благотворителей, — рассказывает отец Александр. — На что всегда и существует православная церковь — на пожертвования». Рассуждая о средствах, на которые живет РПЦ, настоятель храма на Боровой делится такими мыслями: «Церковь отделена от государства в этом отношении, она — не часть государственного аппарата. Поэтому средства, получаемые с налогообложения граждан, государство не направляет на содержание храмов — в отличие от других государственных механизмов. Так что церковь всегда живет исключительно на пожертвования людей. Плюс какое-то производство, в котором храм может участвовать сам».
Александр Ежов уверен, что в разрушении храма на Боровой, как и всех храмов в России, в какой-то мере виноват каждый. Потому что делали это «наши родители, наши прародители, народ, вся наша страна». И на вопрос: «А кто бы нам восстановил теперь церкви?» отец Александр отвечает однозначно: «Мы и должны восстанавливать! Мы, всем народом, своей копеечкой, своим трудом, кто чем может, всем миром!» Господин Ежов считает, что не следует просить помощи у государства. «Конечно, государство помогает, заботится, но почему мы должны ждать от него поддержки? Ломали-то мы!»
«Карповка» солидарна с настоятелем Покровской церкви в таком подходе к восстановлению храмов, хоть и немного в ином ключе. Возможно, если реконструкция каждого храма, как и постройка новых церквей, будет производиться исключительно на личные средства верующих, остановится отток бюджетных средств из сферы образования и других областей, столь же жизненно важных для светских людей.
Уникальное культурное наследие города
Однако церковь Покрова Пресвятой Богородицы на Боровой, 52, — это не только вместилище религиозной организации, но и прекрасный памятник архитектуры, объект культурного наследия федерального значения. Как сообщили «Карповке» в комитете по государственному контролю, использованию и охране памятников, храм включен в подпрограмму «Наследие» государственной программы «Развитие сферы культуры и туризма в Санкт-Петербурге» на 2016—2018 годы. В рамках этой программы церковь будет отреставрирована в ближайшие годы. В текущем 2015 году храм на Боровой был включен в программу финансирования КГИОП по целевой статье «Расходы на мероприятия в области сохранения, использования, популяризации государственной охраны объектов культурного наследия». Согласно комментарию КГИОП, по этой программе в данный момент производятся «работы по изготовлению проектной документации на обследование, ремонт и реставрацию фасадов кровель с восстановлением утраченных элементов, в том числе наверший и куполов».
По словам Александра Ежова, КГИОП занимается «делом церкви на Боровой» с начала лета. До реальных реставрационных работ пока далеко — сейчас «ЛенНИИпроект» разрабатывает только проект реставрации фасада. «Конечно, хочется как можно скорее увидеть церковь в лесах, а потом как можно скорее уже без лесов, отреставрированной, восстановленной. Грустно, когда такой прекрасный храм снаружи находится в столь плачевном состоянии. Но все это в руках Божиих… И тех госструктур, которые выделяют средства на восстановление нашего храма — памятника архитектуры», — считает настоятель церкви.
Отец Александр Ежов рассказал, что столетие назад храм выглядел совершенно иначе. И тот факт, что над кровлей высилось девять куполов, — не единственное отличие свежепостроенной 120 лет назад Покровской церкви от современных «руин». «Храм был оштукатурен, и штукатурка была расшита под кирпич и окрашена. На фасадах были вставки из майолики, — рассказывает господин Ежов. — История у нас вообще очень интересная. Наш храм является ярким образцом творчества Николая Никонова — епархиального архитектора XIX века. По эскизам Никонова был сделан не только сам храм, но и внутреннее убранство. У нас был совершенно уникальный, удивительный майоликовый иконостас, сделанный по эскизам Никонова на фарфоровых заводах Кузнецова. Сам иконостас, к сожалению, исчез. Никакой информации о нем мы не нашли. Однако планируем его воссоздать, ведь это был один из первых майоликовых иконостасов в России».
Александр Ежов уверен, что Покровский храм не уступал по красоте таким шедеврам архитектуры Санкт-Петербурга, как Спас на Крови. Подобный памятник культуры, конечно, следует восстановить. И это будет гораздо полезнее, чем постройка сотен новых церквей на месте парков и скверов города.
