Девелоперов, бережно работающих с городской средой, можно в полной мере назвать подлинными хранителями города, а современная архитектура Петербурга готовится выйти на уровень лучших образцов старинного зодчества, полагает президент холдинга RBI Эдуард Тиктинский. «Карповка» побеседовала с застройщиком о политике чиновников, градозащитниках и планах строительства на участке в Лопухинском саду.
— Как бы вы могли охарактеризовать текущую ситуацию в строительной сфере в Петербурге? Что это: тупик или, наоборот, новые возможности для развития?
— Пока не ясна до конца градостроительная политика власти, а она, безусловно, должна быть выработана. Что пока сделано: нам сказали «стройте детсады и школы за свой счет, в бюджете на это денег нет» — это, безусловно, элемент политики. Девелоперское сообщество здесь берет под козырек и начинает строить за свой счет.
Другое дело, что есть политика, декларируемая федеральной властью, которая говорит о том, что жилье должно быть дешевле, и у застройщиков не должно быть никаких обременений. То есть им должны давать по приемлемой цене инженерные ресурсы, местные бюджеты должны за свой счет строить социальную инфраструктуру, а все процедуры согласования должны быть облегчены. Таким образом, себестоимость строительства может быть уменьшена, и жилье станет доступнее.
Власти города, конечно, сами принимают решения, исходя из ситуации с бюджетом, но нужно понимать, что жилье станет дороже. Тяжело бороться с иллюзиями и стереотипами, но у строителей нет сверхприбыли, которая позволяла бы легко взять на себя еще и расходы на строительство социальной инфраструктуры. Когда большая часть недвижимости будет строиться с учетом стоимости возведения детских садов и школ, будет скачок цен. Нужно держать глаза открытыми и понимать, что если это так и иначе сделать нельзя, то это будет иметь определенные последствия.
— А как насчет градостроительной политики в центре города? Она сегодня есть?
— Знаете, здесь ситуация оказалась сродни маятнику. Сначала маятник качнулся к вседозволенности 90-х годов, которая никуда не годилась и из-за которой мы получили ряд градостроительных ошибок (хотя их количество, в том числе и на взгляд профессионального архитектурного сообщества, не так-то и велико, несмотря на тогдашний правовой вакуум). Сейчас маятник качнулся в принципиально другую сторону, и мы говорим о том, что ничего нельзя строить.
Позиция градозащитников во многом стала и позицией официальной власти: никому не хочется шума. Но такая позиция несет в себе угрозу для центра, потому что если ничего не будет делаться, то центр будет ветшать и постепенно разрушаться. Вот сейчас мы строим уже четвертый комплекс, включающий в себя объект культурного наследия, и мы относимся к памятникам чрезвычайно бережно: реконструируем их, вписываем в новый объект. И я считаю, что нас вполне можно назвать градозащитниками, в большей степени, например, чем радикалов, которые совершают незаконные полутеррористические действия по захвату частных объектов. Это вопрос о ценностях, об уважении к частной собственности, о честности, о способности взглянуть правде в глаза, увидеть, что если мы ничего не трогаем, мы разрушаем.
Жилой дом «Таврический» (внесен в белую книгу Петербурга)
Давайте открыто признаем простую вещь: если мы не занимаемся активно в центре города реконструкцией, регенерацией и новым строительством, мы разрушаем его.
— Как же, по-вашему, должна действовать в такой ситуации власть?
— Нужно искать нестандартные решения. Например, частно-государственное партнерство. Может быть, разрешить девелоперу построить, не нарушая закон, а за это строитель внесет какую-то лепту в окружающую среду. Чтобы он не только создал свой объект, но и облагородил соседние территории, близлежащие кварталы. И это я называю диалогом.
Я готов назвать градозащитниками тех, кто бы обсуждал с застройщиками, будет ли новый объект такой или другой, какой архитектурный стиль ему ближе, будет у него такая высота или иная, на какие панорамы он будет влиять, как соблюсти интересы местных жителей. Но такой культуры диалога в нашем городе сегодня нет. Мы с коллегами неоднократно это обсуждали, говорили, что мы готовы к этому диалогу, готовы общаться по каждому своему объекту. Но если тебе говорят: «Убирайся, здесь ничего не должно быть», — несмотря на твою собственность, это вряд ли назовешь диалогом.
Все это вопросы большой стратегии, идеи. У нас город для горожан? Тогда он должен быть удобным, люди не должны жить без инсоляции, в третьих дворах. А что делать с третьими дворами? Если вы начинаете расселять такие дворы в центре, вы не можете сделать реконструкцию, потому что по инсоляции там уже не может быть квартир. Но вы и снести не можете, потому что это охранная зона. С этим нужно что-то делать. И кто-то будет недоволен, кто-то будет выходить и митинговать, собирать подписи. А люди не подпишутся ни за что хорошее, они готовы подписываться против.
Никогда еще не собирали подписи за застройщика, который готов благоустроить территорию вокруг, привести ее в порядок. Если мы хотим передать потомкам город таким, как сейчас, нам нужно им заниматься и заботиться о нем, если мы не делаем этого — город рушится. Нужна реконструкция, новое строительство и нужна градостроительная политика.
— Вы упомянули закон об охранных зонах, который защищает всю дореволюционную застройку центра. Как вы полагаете, этот документ адекватен текущей ситуации? Или необходима его корректировка или даже отмена?
— Мы легко становимся заложниками штампов. Если закон называется «О зонах охраны», значит, он защищает. А если я вам скажу, что здание рушится, то защищает его закон? Я считаю, что закон во многом неадекватен и требует доработки. Мы должны образовывать граждан, объясняя, какими будут последствия того или иного решения. Последствия не одного года-двух, а пяти-десяти-двадцати лет.
Водно-моторная станция в Лопухинском саду, на месте которой RBI построит гостиницу
Давайте говорить в открытую, что ни у городского, ни у федерального бюджета никогда не будет денег, чтобы реконструировать весь исторический центр. Плюс та проблема, о которой я уже сказал, — вторые, третьи дворы. Сколько времени люди могут жить в коммунальных квартирах? Ведь если мы впускаем в эти дворы инвестора, создаем правильные СНИПы и нормативы, то мы даем этим людям шанс! Но не все эти решения популярны, потому что есть агрессивное меньшинство, которое против.
— Наиболее громкий конфликт между RBI и активистами-градозащитниками разгорелся из-за планов строительства гостиницы по соседству с Лопухинским садом — на том участке, который раньше являлся частью этого сада. Что сейчас с этим проектом? Повлияла ли на его судьбу позиция общественников?
— Мы никуда не торопимся. Мы частные собственники этой территории и не хотим вокруг нее скандалов и криков. Мы ищем возможности диалога с теми людьми, кто компетентен оценивать объект, — представителями архитектурной общественности, историками архитектуры, градозащитниками. Мы говорим с ними о том, какой объект здесь уместен, а это разговор уже об архитектуре.
Что касается юридической стороны вопроса, то закон об охранных зонах, правилах землепользования и застройки дает нам право построить объект высотой 28 метров — и, кстати, мы не видим в этом ничего плохого. Мы хотим сейчас послушать профессиональных людей, консультантов, квалифицированных в этом вопросе оппонентов — мы готовы обсуждать, как нам благоустроить эту территорию, чтобы в результате выиграл город и горожане. Мы готовы к общению, но нам нужна сторона для такого диалога.
— Если мы заговорили об архитектуре, то следить за качеством проекта — чья это обязанность? Обязан ли представлять достойный проект сам инвестор или за этим должен надзирать КГА, или какая-то третья сторона?
— Рынок прошел уже достаточно долгий путь, и на этом пути все участники образовывались. И если говорить за себя, то мне, например, просто неудобно строить некрасивые здания, у меня растут дети, я показываю им свои здания и хочу, чтобы мне было не стыдно за то, что я построил. В принципе, расходы на качественную архитектуру не так уж и высоки. И я вижу, что наши клиенты чем дальше, тем больше начинают ценить качественную архитектуру и готовы за это доплачивать.
Жилой комплекс «Александрия» на Новгородской улице, 23
Девелоперы здесь — это движущий механизм, потому что когда архитекторам заказывают все больше хороших зданий, они уже не станут проектировать плохо. Когда перед зодчими не стоит вопрос выживания, им легче стоять на своих принципах. И сегодня в городе есть достаточное количество хороших архитекторов, которые дурного делать не будут, просто исходя из своих принципов и понимания, что есть хорошо, а что плохо. То есть это такой перекрестный контроль.
Если же мы говорим о центре, то тут уровень ответственности многократно повышается. Здесь уместен и градостроительный совет, и конкурсы, и совместная работа отечественных и зарубежных архитекторов. Но, с другой стороны, нужно уважать свое поколение, не говорить, что мы не достойны зодчих прошлого. Мы достойны! Мы можем делать хорошую, качественную архитектуру, только за этим нужно следить. И если есть коллективное согласие о том, что конкретный проект подходит конкретному месту, то уже не нужно бояться — нужно строить.
— Значит ли это, что современная петербургская архитектура выходит на уровень дореволюционного проектирования? Или хотя бы на уровень советских мастеров первой половины ХХ века?
— Я убежден, что выходит! У каждого времени свои герои и своя архитектура, она просто другая. И надо понимать, что страна прошла и через очень сложные трансформации, и через советскую эпоху, из которой в Петербурге не так много можно и предъявить, кроме памятников конструктивизма, и через перестройку, когда все бросились за длинным рублем и об архитектуре никто не думал.
Но люди-то зреют! У нас есть хорошие архитекторы, есть возможность работать вместе с западными проектировщиками, но делать это должен девелопер, у которого есть необходимая квалификация. Мы, например, умеем это делать. Возьмите хотя бы проект Бофилла на Новгородской улице, 23, который делался вместе со студией «Ретро». Не забывайте, что город — это живой организм. Конечно, мы должны быть чрезвычайно деликатны, чрезвычайно ответственны, когда мы что-то делаем. Но мы должны делать.
— И все-таки появились ли за последние годы в городе очевидные, на ваш взгляд, градостроительные ошибки? Есть здания, которые можно счесть провальными?
— Конечно, есть. Возьмите хотя бы «Аврору» у гостиницы «Санкт-Петербург» — ужасный дом. Каждый раз, когда мимо проезжаю, по сердцу скребет. Есть и другие объекты. Конечно, градостроительные ошибки есть — чего голову в песок прятать?
