Таким образом, именно промышленная архитектура начиная с XIX века и вплоть до середины XX века формировала и диктовала новые приемы композиции, отрабатывала новые материалы, новые пространственные формы. Можно сказать, что именно в архитектуре 20-х годов прошлого века, в архитектуре авангарда сплелись и ярким образом воплотились черты наиболее прогрессивной промышленной архитектуры.
Мы знаем, что индустриальная эпоха уже уходит, мы перешли в информационное общество. И эта материальная среда, связанная с индустриализацией, фабрики и заводы, огромные цеха, многочисленные трубы — все это сейчас нужно либо сносить, либо использовать по-другому.
Поэтому в последнее время во всех промышленно развитых странах происходит процесс перепрофилирования промышленных предприятий и использование их в иных целях. Процесс сохранения промышленной архитектуры как объекта культурного наследия начал лидер промышленной революции — Великобритания. Отсчет идет от 1962 года, когда в Лондоне решили снести вокзал Юстон, и именно среди общества, а не специалистов началось движение за сохранение индустриального наследия. Отстоять вокзал не удалось. Тем не менее позже, когда зашел разговор о сносе чугунных мостов, движение набрало силу — мосты удалось сохранить. Постепенно среди общества появился интерес к такой архитектуре и такому наследию.
В России подобное движение зародилось в 1970-е годы. Раньше всего на Урале. Там даже удалось при покровительстве мэра Нижнего Тагила сохранить заповедник Нижнетагильского металлургического завода, превратив уже не функционирующие домны в музейные экспонаты.
В Петербурге вопросом сохранения промышленной архитектуры я начала заниматься еще в 1970-е годы. Тогда мы вместе с молодыми архитекторами при Всероссийском обществе охраны памятников истории и культуры и Союзе архитекторов ходили по фабрикам, заводам, когда все они еще работали. Это была очень важная и интересная работа. С 1993 года нам удалось организовать в комитете по охране памятников (КГИОП) отдел промышленной архитектуры. Это был такой героический период, когда все специалисты КГИОП занимались тотальным обследованием города.
Тогда был сформирован список вновь выявленных объектов культурного наследия. Работа была грандиозная, все были охвачены энтузиазмом. Когда, например, мы пришли на Путиловский завод, который мы не видели изнутри, и перед нами открылось пространство воды, панорамы огромных промышленных зданий, — это было потрясающе. Сотрудники заводов сначала недоумевали: «Что вы смотрите на наши грязные закопченные здания?» А потом проникались этим и говорили, что увидели и поняли, как это красиво и интересно.
Период этот закончился в 2001 году. С тех пор большинство памятников промышленной архитектуры все еще находится в списке вновь выявленных объектов культурного наследия. В категорию памятников мы их переводим от случая к случаю, когда появляется инвестор, который хочет купить здание и приспособить его для современного использования. Тогда встает вопрос о проведении экспертизы и либо исключения здания из списка вновь выявленных объектов культурного наследия, либо перевода его в категорию региональных или федеральных памятников.
Мне очень жаль, что здания остаются абсолютно пустыми, когда производство ликвидируется. Самое ужасное, что уничтожаются архивы с ценнейшими документами об истории предприятия. Пропадает очень интересное и ценное оборудование. Например, на канатной фабрике Гота были станки для вытяжки канатов. Когда мы привели туда коллег из Германии, они сказали, что это готовые экспонаты. Мы сделали опись, а потом все исчезло.
Невская бумагопрядильная фабрика барона Людвига Штиглица на Синопской набережной после прихода инвестора утратила три трубы паровых котлов, которые назывались Вера, Надежда и Любовь. Произошла утрата социальной памяти. И самое страшное, что эта фабрика являлась вновь выявленным объектом культурного наследия, но утратила свой статус после того, как инвесторы выиграли суд у КГИОП. Сейчас здесь ведется какая-то надстройка, устроен двор с мойкой для машин. Это ужасно для великолепного комплекса зданий.
Борьба с инвестором развернулась и в Новой бумагопрядильной мануфактуре им. Анисимова на Обводном канале, который хотел снести все здание и писал губернатору о том, что комитет по охране памятников мешает развитию экономики города. Я помню, как столкнулись в Смольном с Никитой Явейном, который тогда возглавлял комитет. Он бежал к губернатору Владимиру Яковлеву отстаивать фабрику и попросил меня написать ему шпаргалку. В ней в том числе говорилось о том, что первыми инвесторами здания были англичане. Господин Яковлев, как раз вернувшийся из Англии, видел, как в Туманном Альбионе приспосабливают для современного использования памятники промышленной архитектуры, и не разрешил инвестору сносить здание.
Инвестору этот проект сразу стал неинтересен, и он его бросил. Долгое время здание не использовалось, до тех пор пока не пришел арт-проект «Ткачи», который постепенно и приспособил его для современного использования.
Это очень печально, что имеющимися силами КГИОП большего сделать не может. Он просто завален такими экспертизами от инвесторов. При этом стратегии не просто сохранения, но и использования промышленных зданий попросту нет.
