Деревянное домостроение должно объединить людей 

В жизни каждого человека, когда он оборачивается назад, в прошлое, всегда найдется кто-то и что-то, оказавшие значимые влияния и изменения на его жизнь. И только на расстоянии мы начинаем понимать, осознавать и благодарить людей, родных и друзей за тот опыт, что они нам преподали, за ситуации, которые повлияли на весь последующий ход жизни.

Я оказалась в МАРХИ после математической школы, как мне казалось в тот период, вообще-то случайно, хотя и посещала подготовительные курсы. Но учитывая, что мой отец был архитектором, учеником И. В. Жолтовского, и в этой мастерской я провела свое детство, а позже и дружила с некоторыми из коллег отца, то этот выбор, как мы понимаем, не был случайным. Позже я училась в архитектурном институте и частенько захаживала в уникальный букинистический магазин, который был на втором этаже «Метрополя», где, экономя деньги от обедов, покупала какие-то книги. И вот там-то я присмотрела редкий по тем временам том М. Красовского «Курс истории русской архитектуры» 1916 года издания. Именно эта книга открыла для меня деревянную русскую архитектуру. Очаровательные фотографии храмов и домов, потрясающие воображение пространства и улицы, портреты церковных наивных батюшек и фигуры в разных одеяниях девушек, стариков и детей и многое другое — все это поразило меня. И бредила во мне мысль все это увидеть и пожить во всем этом... Наивная я была, как потом выяснится.

К счастью, именно после моего третьего курса в 1968 году Министерство культуры РСФСР объявило о начале работ по своду памятников истории и культуры. Мною, совсем молодой студенткой (смешно сегодня вспоминать), была организована одна из первых экспедиций, куда входили помимо меня четыре парня. Мы  отправились «в романтическую неизвестность» — в Вытегорский район Вологодской области. Что это было за время? Молодость, наивное представление о том, что хотелось увидеть, а в реальности все иначе. Заброшенные деревни, покинутые дома, еще действующие и охраняемые бабушками деревянные часовни на местных кладбищах, захламленные и уничтожаемые на наших глазах церкви, их окна, забитые большими иконами из иконостасов, бездорожье, пыль… И удивительные северные люди. Именно они и помогали всю мою последующую жизнь переживать все невзгоды во время многочисленных экспедиций: отсутствие гостиниц, столовых, транспорта и просто еды.

Во время работы над дипломом, который стал результатом всех моих поездок на Русский Север, я пришла на консультацию к Б. В. Гнедовскому, который уже был известен в сфере реставрации деревянной архитектуры. А в начале 1974 года, уже после окончания института, Борис Васильевич предложил мне работать в мастерской по реставрации памятников деревянного зодчества! Моя деятельность в ней продолжалась с момента ее возникновения и до 1986 года. Сегодня уже очевидно, что это был звездный период творческой мастерской, специализирующейся не столько на отдельно стоящих «деревяшках», сколько на музеях под открытым небом.

Эта мастерская и была нашей школой. Территория обследованных и реставрируемых памятников была огромна: Архангельская, Вологодская, Иркутская, Кировская, Пермская, Ульяновская и другие области, изучался и Кавказский регион.

С самого начала прихода в мастерскую я работала над музеем деревянного зодчества «Малые Корелы» под Архангельском, а позже и музеем Вологодской области, которые стали реальным воплощением моих дипломных и последующих исследований памятников и жилых домов Русского Севера. Этот музей рассматривался в качестве экспериментальной базы для действенных форм адаптации культуры. Это не только охрана культурного наследия, презентация его образцов, но и включение их в современную жизнь. Важно распространять наследие в восстановлении некоторых традиционных форм строительной и ремесленной культуры, ныне утерянной.

Последний вариант генерального плана музея был утвержден в 1975 году. Начиная с этого времени я разрабатывала проекты секторов как самостоятельных «искусственных» моделей поселений. В тот же период началась работа над методическими принципами и научным обоснованием его формирования, которые затем легли в основу проектирования и строительства не только музеев, но и отдельных исторических поселений. На территорию в 75 гектаров было перевезено более 20 характерных типов жилых домов из разных историко-культурных регионов Архангельской области. В настоящее время в музее можно видеть более 120 памятников культового, хозяйственного назначения, малых форм и жилища.

Поэтому, отвечая на вопрос о самом ярком проекте по строительству или обустройству с использованием древесины, я говорю об этом музее. И не только потому, что я лично в качестве главного архитектора проекта и со своими коллегами его проектировала и строила (хотя и поэтому, что уж лукавить), а поскольку в нем заложена научная база исследования и анализа сооружений одной из огромных территорий России исходя из ее регионального своеобразия. Позже это стало основой исследований и социокультурного проектирования не только сохранения, но и развития российских поселений, уникальных ландшафтов и духа места. Все это можно обнаружить и в малых городах, и в исторических центрах.

Отвечая на вопрос, возможно ли создать/построить здание, отвечающее всем потребностям современного человека и при этом функционально не нарушающее природный баланс, говорю — да. Но это возможно при условии использования опыта предков, а также с учетом особенностей климата. При этом не стоит забывать о процессах модернизации, имеющих место в современном мире. Мы живем в глобальном пространстве. Но это не значит, что стоит забывать наши корни, кем были наши отцы, до сих пор влияющие на наш собственный образ жизни. Наконец, нам всем дана возможность рефлексии и выбора. Можно продвигать то лучшее, что есть на родине (да, это не просто), а можно взять уже то, что создано кем-то и, несомненно, имеет успех и признание в мире.

Рассуждая о том, какие направления и технологии наиболее перспективны в деревянном домостроении сегодня и какие из них могут выйти на первый план в будущем, отвечаю: только те, которые будут проверены временем. Постепенно вкусы людей меняются, взгляд на окружение и сравнивание с европейскими образцами, понимание того, что «там красиво, а у нас?», — срабатывает. Топ-архитекторы, привлекаемые пока только богатыми заказчиками, несомненно, станут востребованы в исторических городах, центрах важных сельских мест, может быть и не сегодня, но уверена, что скоро. И предлагать в таких местах придется те технологии и образцы, которые соответствуют данной местности и корреспондируются с ней. В разных «экспериментальных местах», в дачных или коттеджных поселках, жилище может иметь разные формы и технологические нововведения, но при этом с оглядкой на региональное своеобразие местности и ландшафта. Сложная задача. Согласна.

Первая национальная премия Ассоциации деревянного домостроения «Философия дерева» обсуждалась многократно как на конференциях, так и на семинарах. Сегодня леса занимают около трети территории земли, но их площадь неуклонно сокращается. Тема леса поднималась на Берлинском кинофестивале в 2011 году, где была представлена книга Holy Wood. Ее послание авторы формулируют так: не мы обычно защищаем деревья — деревья защищают нас.

Сегодня как никогда необходимо рассматривать дерево как предмет культуры, его роль в историческом и современном развитии разных стран. Многие исследователи, литературоведы, философы, искусствоведы и архитекторы обращались к теме дерева, анализировали его культурологическое значение. И не случайно. Действительно, дерево, с одной стороны, воплощает космическую сущность жизни, а с другой — представляет структуру Вселенной. Факт, что его крона находится в небе, а корни уходят глубоко в землю, позволяет понять символичный смысл дерева как органический синтез иерархии самой жизни. Но культура дерева — это широкий контекст, и подходы к этому предмету необходимо рассматривать как части жизнедеятельности и особенности населения страны.

Представляется, что доступное, экологичное, энергоэффективное жилье из дерева могло бы стать также одной из важных тем, способной объединить деятельность многих разрозненных организаций на межведомственном уровне.